Короли сада: о коронованных садоводах
Править собственным садом порой интереснее, чем целой империей.
Удивительно, сколько властителей всех времен были страстными садоводами и огородниками! Кто-то, как английский король Георг III, по прозвищу «фермер Джордж», проводил дни, собственноручно копая грядки и выпалывая сорняки. Кто-то, как «король-солнце» Людовик XIV, создавал великолепные парки, ставшие знаменитыми на весь мир.
А уж если коронованная особа влюблялась в какой-нибудь цветок, ее примеру приходилось следовать всем подданным. На трон возводили то примулы, то розы, то фиалки, то тюльпаны… И даже цветы картофеля. Кто же усомнится в их нежной прелести, если они украшают прическу самой французской королевы?!
Поутру, забыв о короне и скипетре, владыки миллионов человеческих судеб спешили в сад – помочь появиться на свет крохотному зеленому ростку. Они сражались с сорняками и гусеницами, с засухой и градом. Или просто часами любовались результатами труда своего садовника. Что за странная прихоть? Может быть, все дело в том, что только в собственном саду человек ощущает почти божественное могущество: ведь по его воле и его усилиями этот пустой клочок земли превращается в благоухающий эдем.
Однажды генералу Клингену было поручено сопровождать в Царское Село мать государя Николая Павловича. Прогуливаясь в ожидании императрицы по парку, генерал вдруг наткнулся на часового с ружьем. Вот так дела! Что тут охранять посреди аллеи? На этот вопрос не смог дать вразумительного ответа ни один придворный: «положено» – и все тут. Заинтригованный генерал стал наводить справки в Санкт-Петербурге у высшего начальства и выяснил, что часовые сменяются на этом посту уже более 50 лет. Клингену показали удивительный приказ: «Сохранять пост, находящийся в 500 шагах от Восточного павильона». После долгого и тщательного расследования, в котором приняли участие даже члены царской фамилии, тайна была наконец раскрыта.
Оказалось, что часовые полвека подряд исполняют приказание императрицы Екатерины II, большой любительницы природы и долгих прогулок по парку. Как-то, залюбовавшись роскошной, только что распустившейся розой, императрица пожелала подарить ее на следующий день своему маленькому внуку. А чтобы ничья неосторожная рука не сорвала цветок, приставила к нему охрану. И – забыла о розе. Мало ли у императрицы других забот!
Шли годы, давно скончалась Екатерина, распускались и облетали цветы на розовом кусте. Потом засох и сам куст. А часовые продолжали сменяться на том месте, где он когда-то рос.
У коронованных особ есть немало эффектных способов выразить восхищение, пусть и мимолетное.
В древнем Риме, в императорском дворце, утренняя суета начинается рано. Вышколенные рабы тенями скользят мимо воинов в чеканных доспехах, мимо сенаторов в расшитых золотом тогах, мимо куртизанок в драгоценных уборах… Ровный гул голосов напоминает жужжание пчел в улье. Но где же сам император?
Диоклетиан встречает восход солнца в дальнем уголке сада – там, где в тени высокой стены млеет капустная грядка. Сколько дел ему предстоит сегодня! Прополоть, полить, разрыхлить землю. Напрасно придворные и просители дожидаются знака высочайшего внимания, перешептываясь под сводами столетних пиний. Диоклетиан сосредоточенно рассматривает капустные листы: нет ли гусениц…
Когда до выполнения императорских обязанностей совсем перестали доходить руки, Диоклетиан с облегчением отрекся от власти и уехал в дальнюю провинцию, на самый край своей великой империи. Последние девять лет жизни стали для него самыми безмятежными и счастливыми. Цветы исправно распускались, овощи наливались соком. Самая знаменитая фраза в истории огородничества принадлежит именно Диоклетиану: «Посмотри лучше, какая славная у меня уродилась нынче капуста». Так ответил он посланнику из Рима, прибывшему уговорить его снова облачиться в императорскую тогу. Диоклетиан решил, что огород гораздо привлекательнее Палатинского холма. И – отказался.
Прославившиеся на весь Древний мир висячие сады Семирамиды казались миражом усталым путникам, спешившим в Вавилон. Не чудом ли было увидеть среди выжженных зноем равнин Междуречья цветущие холмы и зеленые рощи? Эти сады стали воплощением царской любви. Конечно, скажет кто-то, легко создавать неземную красоту, имея под рукой несметное количество работников! Но даже царям порой приходиться изрядно поломать голову, чтобы придумать, чем развлечь любимую женщину.
Царь Навуходоносор взял в жены мидийскую царевну Амиитис. Свадебную церемонию провели, разумеется, с такой пышностью, что о ней потом рассказывали легенды. Но очень скоро молодая царица затосковала среди растрескавшихся от жары камней и песков Вавилона по траве и цветам своей родины. И вот по приказу царя соорудили искусственные террасы в четыре яруса: получилась настоящая горная долина, окруженная заросшими склонами. Сады, казалось, парили в воздухе над городскими домами и храмами, над зубцами дворцовой крепости. У самой нижней террасы разлилось искусственное озеро, к нему сбегала широкая лестница из розового мрамора.
Сплошная стена деревьев скрывала от взоров таинственные пещеры и гроты – там всегда можно было уединиться в тишине и прохладе: в потайных нишах невидимые рабы старательно работали опахалами из орлиных перьев.
Голова кружилась от тонкого аромата редкостных растений, привезенных со всего света. Из огромного бассейна на верхней террасе затейливыми каскадами стекало множество ручейков. В этот бассейн с помощью громадных колес с кожаными черпаками рабы днем и ночью бесшумно поднимали из колодцев воду.
В общем, эти сады, по описаниям современников, действительно были настоящим чудом. Они вернули жене Навуходоносора радость жизни, и теперь все дни напролет царица Амиитис проводила среди цветов и фонтанов.
Любимым цветком тщеславного герцога Бургундского, внука Людовика XV, который мнил себя великим садоводом, была гвоздика – в его саду они росли во множестве, всех цветов и оттенков.
А самому герцогу приписывали мистический дар общения с растениями: стоило ему посадить гвоздику, как уже на следующее утро она расцветала. Злые языки утверждали, правда, что причиной «чуда» был один из придворных льстецов, который всякий раз под покровом ночи пробирался в сад и заменял гвоздику, посаженную герцогом, растением в полном цвету.
Цветком Жозефины Богарнэ, а под ее влиянием и Наполеона, стала фиалка. С этим связана чрезвычайно романтическая история. В начале Французской революции Жозефина со своим первым мужем попала в тюрьму и уже молилась в ожидании казни. Однажды под вечер дверь камеры распахнулась, на пороге появилась маленькая девочка – дочь тюремщика – и протянула узнице букетик фиалок.
Неожиданный этот подарок растрогал будущую императрицу и внушил ей надежду на спасение: за нее как раз хлопотала одна ее высокопоставленная подруга. Жозефина увидела в этих цветах счастливых предвозвестников скорого своего освобождения. И действительно, предчувствие ее не обмануло. Просьба подруги подействовала, и на другой же день она была освобождена.
С тех пор фиалка сделалась для Жозефины символом жизни и счастья. Страсть ее к этим цветам доходила до крайности. Все платья ее были затканы фиалками, лиловый был ее любимым цветом. Живые фиалки служили единственным ее украшением, и она всегда благоухала их ароматом. В годовщину свадьбы Жозефина неизменно просила Наполеона дарить ей букет свежих фиалок.
Когда же император решил разойтись с нею ради брака с австрийской наследницей, Жозефина удалилась в свой любимый замок Мальмезон. Там, никого не принимая, она живет в уединении, вся отдавшись выращиванию цветов. В них она видит лучших своих друзей, им одним поверяет свое горе. Тысячи редких растений со всех концов света собраны на клумбах ее сада. И только фиалки здесь не найти. Когда-то так страстно любимых цветов Жозефина больше не носит, она не хочет их видеть и запретила даже произносить их название…
Фиалки вернулись к ней лишь после смерти: в день похорон весь гроб Жозефины усыпали лиловыми цветами.
Удивительно, сколько властителей всех времен были страстными садоводами и огородниками! Кто-то, как английский король Георг III, по прозвищу «фермер Джордж», проводил дни, собственноручно копая грядки и выпалывая сорняки. Кто-то, как «король-солнце» Людовик XIV, создавал великолепные парки, ставшие знаменитыми на весь мир.
А уж если коронованная особа влюблялась в какой-нибудь цветок, ее примеру приходилось следовать всем подданным. На трон возводили то примулы, то розы, то фиалки, то тюльпаны… И даже цветы картофеля. Кто же усомнится в их нежной прелести, если они украшают прическу самой французской королевы?!
Поутру, забыв о короне и скипетре, владыки миллионов человеческих судеб спешили в сад – помочь появиться на свет крохотному зеленому ростку. Они сражались с сорняками и гусеницами, с засухой и градом. Или просто часами любовались результатами труда своего садовника. Что за странная прихоть? Может быть, все дело в том, что только в собственном саду человек ощущает почти божественное могущество: ведь по его воле и его усилиями этот пустой клочок земли превращается в благоухающий эдем.
Однажды генералу Клингену было поручено сопровождать в Царское Село мать государя Николая Павловича. Прогуливаясь в ожидании императрицы по парку, генерал вдруг наткнулся на часового с ружьем. Вот так дела! Что тут охранять посреди аллеи? На этот вопрос не смог дать вразумительного ответа ни один придворный: «положено» – и все тут. Заинтригованный генерал стал наводить справки в Санкт-Петербурге у высшего начальства и выяснил, что часовые сменяются на этом посту уже более 50 лет. Клингену показали удивительный приказ: «Сохранять пост, находящийся в 500 шагах от Восточного павильона». После долгого и тщательного расследования, в котором приняли участие даже члены царской фамилии, тайна была наконец раскрыта.
Оказалось, что часовые полвека подряд исполняют приказание императрицы Екатерины II, большой любительницы природы и долгих прогулок по парку. Как-то, залюбовавшись роскошной, только что распустившейся розой, императрица пожелала подарить ее на следующий день своему маленькому внуку. А чтобы ничья неосторожная рука не сорвала цветок, приставила к нему охрану. И – забыла о розе. Мало ли у императрицы других забот!
Шли годы, давно скончалась Екатерина, распускались и облетали цветы на розовом кусте. Потом засох и сам куст. А часовые продолжали сменяться на том месте, где он когда-то рос.
У коронованных особ есть немало эффектных способов выразить восхищение, пусть и мимолетное.
В древнем Риме, в императорском дворце, утренняя суета начинается рано. Вышколенные рабы тенями скользят мимо воинов в чеканных доспехах, мимо сенаторов в расшитых золотом тогах, мимо куртизанок в драгоценных уборах… Ровный гул голосов напоминает жужжание пчел в улье. Но где же сам император?
Диоклетиан встречает восход солнца в дальнем уголке сада – там, где в тени высокой стены млеет капустная грядка. Сколько дел ему предстоит сегодня! Прополоть, полить, разрыхлить землю. Напрасно придворные и просители дожидаются знака высочайшего внимания, перешептываясь под сводами столетних пиний. Диоклетиан сосредоточенно рассматривает капустные листы: нет ли гусениц…
Когда до выполнения императорских обязанностей совсем перестали доходить руки, Диоклетиан с облегчением отрекся от власти и уехал в дальнюю провинцию, на самый край своей великой империи. Последние девять лет жизни стали для него самыми безмятежными и счастливыми. Цветы исправно распускались, овощи наливались соком. Самая знаменитая фраза в истории огородничества принадлежит именно Диоклетиану: «Посмотри лучше, какая славная у меня уродилась нынче капуста». Так ответил он посланнику из Рима, прибывшему уговорить его снова облачиться в императорскую тогу. Диоклетиан решил, что огород гораздо привлекательнее Палатинского холма. И – отказался.
Прославившиеся на весь Древний мир висячие сады Семирамиды казались миражом усталым путникам, спешившим в Вавилон. Не чудом ли было увидеть среди выжженных зноем равнин Междуречья цветущие холмы и зеленые рощи? Эти сады стали воплощением царской любви. Конечно, скажет кто-то, легко создавать неземную красоту, имея под рукой несметное количество работников! Но даже царям порой приходиться изрядно поломать голову, чтобы придумать, чем развлечь любимую женщину.
Царь Навуходоносор взял в жены мидийскую царевну Амиитис. Свадебную церемонию провели, разумеется, с такой пышностью, что о ней потом рассказывали легенды. Но очень скоро молодая царица затосковала среди растрескавшихся от жары камней и песков Вавилона по траве и цветам своей родины. И вот по приказу царя соорудили искусственные террасы в четыре яруса: получилась настоящая горная долина, окруженная заросшими склонами. Сады, казалось, парили в воздухе над городскими домами и храмами, над зубцами дворцовой крепости. У самой нижней террасы разлилось искусственное озеро, к нему сбегала широкая лестница из розового мрамора.
Сплошная стена деревьев скрывала от взоров таинственные пещеры и гроты – там всегда можно было уединиться в тишине и прохладе: в потайных нишах невидимые рабы старательно работали опахалами из орлиных перьев.
Голова кружилась от тонкого аромата редкостных растений, привезенных со всего света. Из огромного бассейна на верхней террасе затейливыми каскадами стекало множество ручейков. В этот бассейн с помощью громадных колес с кожаными черпаками рабы днем и ночью бесшумно поднимали из колодцев воду.
В общем, эти сады, по описаниям современников, действительно были настоящим чудом. Они вернули жене Навуходоносора радость жизни, и теперь все дни напролет царица Амиитис проводила среди цветов и фонтанов.
Реальная царица Семирамида не имела к этому грандиозному проекту никакого отношения…Многие властительные особы в своих «ботанических» привязанностях ничем не отличались от простых смертных и одаривали вниманием самые скромные цветы.
Любимым цветком тщеславного герцога Бургундского, внука Людовика XV, который мнил себя великим садоводом, была гвоздика – в его саду они росли во множестве, всех цветов и оттенков.
А самому герцогу приписывали мистический дар общения с растениями: стоило ему посадить гвоздику, как уже на следующее утро она расцветала. Злые языки утверждали, правда, что причиной «чуда» был один из придворных льстецов, который всякий раз под покровом ночи пробирался в сад и заменял гвоздику, посаженную герцогом, растением в полном цвету.
Цветком Жозефины Богарнэ, а под ее влиянием и Наполеона, стала фиалка. С этим связана чрезвычайно романтическая история. В начале Французской революции Жозефина со своим первым мужем попала в тюрьму и уже молилась в ожидании казни. Однажды под вечер дверь камеры распахнулась, на пороге появилась маленькая девочка – дочь тюремщика – и протянула узнице букетик фиалок.
Неожиданный этот подарок растрогал будущую императрицу и внушил ей надежду на спасение: за нее как раз хлопотала одна ее высокопоставленная подруга. Жозефина увидела в этих цветах счастливых предвозвестников скорого своего освобождения. И действительно, предчувствие ее не обмануло. Просьба подруги подействовала, и на другой же день она была освобождена.
С тех пор фиалка сделалась для Жозефины символом жизни и счастья. Страсть ее к этим цветам доходила до крайности. Все платья ее были затканы фиалками, лиловый был ее любимым цветом. Живые фиалки служили единственным ее украшением, и она всегда благоухала их ароматом. В годовщину свадьбы Жозефина неизменно просила Наполеона дарить ей букет свежих фиалок.
Когда же император решил разойтись с нею ради брака с австрийской наследницей, Жозефина удалилась в свой любимый замок Мальмезон. Там, никого не принимая, она живет в уединении, вся отдавшись выращиванию цветов. В них она видит лучших своих друзей, им одним поверяет свое горе. Тысячи редких растений со всех концов света собраны на клумбах ее сада. И только фиалки здесь не найти. Когда-то так страстно любимых цветов Жозефина больше не носит, она не хочет их видеть и запретила даже произносить их название…
Фиалки вернулись к ней лишь после смерти: в день похорон весь гроб Жозефины усыпали лиловыми цветами.